– Я тоже, лигранд Элидар, – приподняла она уголки губ в ответ.
Лара в друзья не спешила меня записывать.
– Мне рассказывали, что вы недавно участвовали в дуэли… – Ее карие глаза не моргая уставились на меня.
Вот оно, женское коварство в полной красе. Ее дед, лицо официальное, разумеется, слышал весь разговор, и признать при нем свое участие в дуэли значит признаться в нарушении закона. Сказать же, что не участвовал, значит солгать и, как следствие, уронить себя в их глазах.
– Ну что вы, лара Оника. Дуэли проводятся на локотском ристалище, а у нас был спор.
– Спор, в котором нужно вынимать клинки из ножен?
– Мы выясняли, чей острее.
– Я думаю, – ввязался в наш разговор плечо, – что если бы с вами спорила Оника, то, судя по остроте ее уколов словами, она бы выиграла.
Лара натянуто улыбнулась своему деду, но перечить против намека не стала и разговор на эту тему свернула. Зато продолжил Жимилот:
– Вот тот молодой человек, с которым вы, Элидар, спорили, является другом одного знакомого лары. И судя по ее словам, ваш оппонент, как и знакомый лары, не слишком смелые люди, раз пошли по пути интриг, а не продолжили спор об остроте лезвия клинков.
– У вас, плечо Жимолот, есть основания так говорить? – дерзко и официально спросила лара.
– А мне не нужны основания, чтобы мыслить и делать выводы. Кстати, Элидар, ваш оппонент получил вчера требование появиться в Руизанском локотстве, чтобы приступить к службе в имперских войсках.
Лара хмыкнула:
– Возможно, к этому кто-то приложил старания, – при этом ее глаза выстрелили в меня.
К лицу прихлынула кровь – отец, наверное, мог такое сделать.
– Ты права, – ответил вместо меня плечо, – отец того молодого человека не пожалел денег, чтобы получить для сына бумаги, предписывающие отбыть.
– Ганот не трус! – вспыхнула лара.
– Конечно; он просто разумен. Когда вокруг твоего дома ходят еще четыре молодых человека, желающих поспорить на тему остроты клинка, надо начинать думать. У вас хорошие друзья, Элидар. Некоторым не мешало бы поискать таких. – Взгляд плеча скользнул по внучке.
Тут к плечу подошел слуга и, склонившись, что-то прошептал.
– Предлагаю пройти на балкон, – левое плечо начал вставать, – там уже начинается.
Балкон дома, хотя, скорее, смотровая площадка дворца левого плеча, выходил прямо на площадь. Глашатай на невысоком эшафоте что-то орал, но, хотя он стоял недалеко от нас, из-за гомона толпы его голоса не было слышно.
– Кто-нибудь знает, за что казнят? – спросил Корн.
– Первые двое – рабы, убившие хозяина, а потом будут те, что купцов грабили, – прояснил отец.
– За это уже казнят?
– Они многих убили, – объяснил плечо. – Три года грабили. Из-за них даже цены в городе приподнялись – купцы не хотели в Якал товары возить. Практически вся банда работала на рынке, поэтому знали, кто из купцов собирается за товаром ехать и при этом охрану нанимает слабую. Тех и грабили. Даже двое из локотской стражи в этом участвовали.
Топор палача взлетел в первый раз и резко опустился. Я вздрогнул. Возможно, я себя накрутил, но мне показалось, что услышал хруст разрубаемых костей. А может, и не показалось, так как в момент удара гомон людей стих на доли секунды, чтобы взорваться радостными криками, когда голова отделилась от туловища. Не самое приятное зрелище, надо сказать. Кровь пульсирующими толчками вырывается из шеи обезглавленного тела, которое держат двое крепких молодчиков. Через несколько секунд они оттаскивают тело к задней части помоста и сбрасывают на телегу. Потом один из них идет за головой, которую, подняв за волосы, показывает ликующей толпе. А второй в это время помогает страже затащить следующего беднягу на эшафот. Именно в этот момент я вдруг понял, насколько я чужой в этом мире и насколько отличается мое изнеженное цивилизацией восприятие действительности от местного. Молоденькая соплячка, стоящая рядом со мной, спокойно попивала сок из бокала, равнодушно глядя, как убивают людей. Те, кто внизу в толпе, восторженно кричали и свистели… «А ведь на месте этих бедолаг могу оказаться и я, – пронеслась мысль, – если не буду осторожен».
– Давно карающие никого не сжигали, – словно услышав это, произнесла лара Оника, превратившись в моих глазах из соплячки в отвратительного монстра.
После казни нас пригласили за стол. Мне в горло после такого шоу ничего не лезло.
– А почему вы, лигранд Элидар, ничего не едите? – с улыбкой произнесла ехидна.
Это же насколько железные нервы надо иметь, чтобы после просмотра кровавого представления так мило улыбаться человеку, которому причем только что пыталась сделать пакость?
– Нет аппетита. Возможно, я сражен вашей красотой и острым умом, лара, – позволил я себе слегка сыграть голосом, добавив толику издевательского тона.
– А мне показалось, что вам жаль казненных преступников.
– Нет. Наверное, они заслужили свою участь.
– Наверное? Вы сомневаетесь в правосудии?
Вот же стерва.
– Отнюдь.
Лара ожидала продолжения ответа, но мне в голову ничего не приходило, кроме того, что я мало занимался словесностью.
– Лигранд имел в виду, что для составления собственного мнения о строгости произведенного наказания он слишком мало знает про деяния казненных, – спас меня в очередной раз ее дед.
– А вы, плечо Жимилот… – начала было Лара.
– А я как левое плечо, – перебил ее дед, – ну и отчасти имеющий некоторое влияние на вашу судьбу человек могу укротить строптивость некоторых лар и научить их общению с мужчинами и умению держать язык за зубами в присутствии более влиятельных людей.