Пионат помолчал секунд двадцать. В принципе дальнейшую историю, а именно зарождение империи, я знал из уроков Тотуса, но перебивать деда не посмел.
– Дуваракский локот попросил у Гнутой горы помощь, когда орды подошли к его границе. Маги не отказали, но потребовали отдавать им всех детей простого люда с проснувшейся магией. Локот согласился. Его же детей не трогают… Сами маги в битву вступать не стали, но дали множество эликсиров и ядов, привезли камнеметные трубы. Есть такое оружие – грозная штука, кидающая камни довольно далеко. Это была первая победа людей над орками. За Дуваракским локотом потянулись и другие просить помощи. Маги не отказывали и даже обещали помогать и в других вопросах, но требования о передаче всех одаренных детей дополнились требованием к правящим семьям локотств присягнуть Дуваракскому локоту. Так стала зарождаться Руизанская империя. Локоты, видя, что власть империи лишь номинальная и, кроме процедуры присяги, придуманной магами, ничего не требовалось, вступали в нее в надежде потом выйти. Некоторые отказывались получать помощь такой ценой, но после того как орки прокатывались на хрумзах по их землям, они или гибли, или соглашались. После Первой Орочьей войны свободными от клятвы Дуваракскому локоту, тогда уже звавшемуся Руизанским императором, остались всего два локотства: Колское и Лункское…
А вот дальше рассказ деда несколько разнился с версией Тотуса.
– Когда локоты, выждав время, стали роптать о выходе из состава империи, а кто посмелее – втайне объединившись с соседями, даже силой пытаться это сделать, оказалось, что все семьи отравлены медленным ядом, и без помощи магов Гнутой горы жить им не более года. К тому же магия из присягнувших семей стала уходить. Зим за десять локоты или смирились, или вымерли, оставив свои земли более мудрым родственникам, решившимся нести бремя присяги. Потом и последние два локотства были захвачены силой. Тут уже не маги, а человеческая злоба – мы, значит, под империей, а они нет?..
Дед наполнил сам наши бокалы.
– А дальше император с магами Гнутой стал свою власть укреплять. Сначала все войска под себя перевел, когда началась Вторая Орочья война, ограничив локотства в численности армий. Потом налоги ввел. Маги Гнутой горы при помощи войск проехались по империи, убивая всех одаренных, которые не соглашались вступить в их орден, и забирая или сжигая все книги о магии – боялись образования нового клана. Попутно проредили и магическую живность. Потом запретили все веры, кроме веры в круг магов, так как даже молитвы многих людей, собравшихся вместе, могут управлять потоком магии. В нашем локотстве деревенские до сих пор, если не хватает денег заплатить алтырю, перед посевом собираются и ночь бдят у семян, читая молитву. Урожай потом действительно лучше. Я своим оплачиваю алтыря – если с Гнутой узнают о молитвах, то и деревню могут выжечь. Так, шаг за шагом, и сложилось то, что сложилось. Орден Гнутой горы сейчас даже язык предписал, на котором подданные империи должны говорить и писать, – руизанский, вскоре все остальные запретят. И это только для того, чтобы если кто и найдет старые магические книги, то прочесть не смог бы… К чему я тебе это все рассказываю: алтыри магов Гнутой горы не волнуют, они слабы и не знают, что делают, а вот любого видящего орденские боятся. Ведь и малой силой, зная, куда приложить, можно толпы живности породить, а если собрать вокруг себя хотя бы алтырей… Поэтому просто ви́дение тебе еще могут простить, но заберут в свой орден. А вот изучение магии не простят. Ты будешь пусть маленькая, но опасность.
– Насколько понимаю, Тотус такого не рассказывал, потому что эта часть истории тоже запрещена?
– Ты становишься умнее.
Думать тут особо не надо было – полностью тоталитарный режим государства.
– Не удивлюсь, если и последние Орочьи войны были для того, чтобы окончательно взять власть.
Дед встал и зажег светильник над столом. Затем, сев обратно, пристально посмотрел на меня.
– Ты говорил, что я не единственный в нашей семье, у кого проснулось зрение… – напомнил я.
– Мой отец видел.
Я, понимая, что дед что-то недоговаривает, ждал продолжения.
– Потом он исчез.
– Как «исчез»?
Дед с угрюмым видом аккуратно наклонил горлышко бутылки, сначала над моим бокалом, потом над своим, стараясь не баламутить осадок на дне – бутылочку, объемом не менее литра, мы с ним незаметно приговорили.
– Эстуния, моя жена, мать твоего отца, заболела. Мой отец в ней души не чаял. Алтыри сделать ничего не могли, маги приехать не успели. Отец видел болезнь, но что делать, не знал. После ее смерти он тайно изучал долгое время магию и однажды сел на лошадь и уехал, оставив на столе бумаги на мое наследие и деньги балзонства.
Мы несколько минут помолчали, опорожнив бокалы.
– А книги? – повторил я вопрос, с которого и начался этот разговор.
– О книгах завтра поговорим. Мне надо подумать над этим вопросом.
Настаивать я не стал.
На следующий день Пионат зашел за мной в комнату (я прогуливал арифметику) и позвал с собой. Когда мы проходили мимо кухни, он заставил меня прихватить ведро с водой.
Я знал, что под домом есть подвал, и даже бывал в нем, но вот что в полу захламленного чулана есть люк в подземный ход…
– Оставь ведро здесь, – дед полез вниз первым, – и люк за собой закрой.
В тусклом свете переносного светильника деда длинный коридор под землей выглядел зловеще; я то и дело выставлял перед собой ладонь, чтобы паутина не попала на лицо. Шли мы по узенькому коридорчику, собирая пыль с деревянных стен, пропитанных магией, наверное, минуты три. И по ощущениям – давно покинули пределы имения. В какой-то момент Пионат остановился и стал освещать ничем не приметный участок стены. Наконец он нашел щель между камнями и засунул туда руку – часть стены оказалась каменной дверью. В конце не очень длинного, метра три, туннеля виднелась еще одна дверь, только деревянная.